ЛЮД. Слова про художницу Люду Русову

2010. Саш и Люд

Возле букинистического магазина я встретил покойного Сашу Карпейчика. В руках он держал довольно большую стопку, книжек десять учебников. Саш сказал, что идет в свою школу, чтобы показать ученикам новые книги. Мне было не по себе, я знал, что он умер еще в прошлом году, а значит — ему совсем не надо появляться в школе, где он когда-то работал учителем биологии, не надо своим появлением с того света пугать детей. Конечно, я бы остановил Карпейчика, если бы события разворачивались в реальности, а не во сне. Говорить я не мог. Во снах такое случается: собрался бежать, а ноги отнялись, решил что-то сказать-крикнуть, а голос пропал… Покойный Саш говорить мог, он сказал, что рад был меня увидеть, попрощался и понес в школу, где шел последний день занятий, новенькие учебники. Не писал бы я про банальную ночную встречу с покойным Сашей, если бы вечером следующего дня мне не позвонил Змицер Вишнев и не сказал, что умерла художница Руссова. «Господин Глобус, вы же ее хорошо знали, потому я и позвонил…» Действительно, я хорошо знал Люду Русову и обращался к ней — Люд.

2010—1969. Черта

Когда я близко познакомился с Людой Русовой в 1973 году, она сидела под своей картиной «Смертный приговор народовольцам» и спицами вязала шарф. Люда всю жизнь вязала себе носки, рукавицы, шапки, шарфики… Она мерзла и вязала теплые вещи. Мрачные народовольцы в длинных белых рубахах стояли под виселицей на высоком эшафоте. Небо над борцами за лучшую долю и волю было нигилистично-берлинско-синее, рубахи на борцах были бело-золотистые, полотняные. Народовольцы мерзли под бесконечно-холодным безоблачным небом. Люда вязала и ждала вместе со своими нарисованными народовольцами палача и смерти. Ожидание смерти было для Руссовой естественным процессом, как вязать и мерзнуть. Свое ожидание она превратила в акцию. Все, кто знал Русову, ждали ее смерти, прощались и снова ждали. Все так долго ждали смерти, что, дождавшись, не поверили в ее правдивый приход. «Она действительно умерла?» — «Это очередная акция, или не акция?» — «Ты ее мертвой видел?» Про смерть Люды Русовой меня переспрашивали несколько раз. Я уверил всех, что Русова на самом деле ушла, что процесс ухода завершен. Смерть-мужчина-палач навестил ее. Люды больше нет. В очередной раз проведена выразительная черта между жизнью и смертью. Снова есть черта между жизнью Русовой и ее искусством. Люда старательно и последовательно стирала черту между реальностью и искусством, стирала-стирала, но так и не стерла до конца.

2010—1978. Шимрук

Люда Руссова училась в театрально-художественном институте на монументальном отделении художественного факультета. Училась с большими трудностями, потому что росписи и витражи тяжелы в производстве, а именно их учили делать на монументальном отделении. Из тридцати студентов-монументалистов было три девушки. Они появлялись, потому что брали их за пол, а не за способности. Должны быть женщины, и они были: Карелкина, Шимрук и Русова. Учится в институте было так трудно, что к четвертому курсу в группе осталась одна Русова. Чтобы как-то исправить ситуацию, к Русовой перевели двух халтурщиков с отделения интерьера. Русова рисовала влагалища и сперматозоиды, спирали и яйца. Она рисовала в духе поздних немецких экспрессионистов Отто Дикса и Ганса Грюндига. Она рисовала неистово, отчаянно, безумно… Преподаватели молчали. Они ненавидели Люду Русову, но они не могли ее выгнать, потому что она осталась единственной из тех, кто поступил. Выгнать ее означало показать свою слабость как педагогов. Преподаватели вместо Русовой выгнали ее подругу — Шимрук. Гнусный поступок. Конечно, Шимрук тоже рисовала распахнутые влагалища и гнилые яблоки в руках современных Ев. На фоне соцреалистических картинок с лобастыми Ленинами и манерными комсомольцами гнилое яблоко в руке библейской Евы выглядело диссидентством. Но выгонять Шимрук вместо Руссовой было мерзостью. Выгнали. Русова сказала, что для Шимрук так даже и лучше. И правда, она бросила искусство, зажила тихим и обычным образом. Говорили, что Шимрук нашла свое счастье. Не верю, но допускаю и такую версию с найденным счастьем в судьбе Шимрук. Русова своего счастья не нашла. Определенно: не нашла. Жертва в виде Шимрук была бесполезной, как и большинство наших жертв.

1977. Ван Гог

Преподаватель академии искусств Ващенко сказал своей студентке Русовой: «Ты думаешь, что ты Ван Гог? Ты — не Ван Гог!» Русова подумала, что Ващенко ошибся. Он и правда ошибся, когда начал сравнивать Люду Русову с несравнимым Ван Гогом.

1978. Оценка

Дипломным проектом Русовой в театрально-художественном институте был эскиз росписи на плафоне оперного театра. На весь плафон Люда нарисовала женское влагалище. Художница слегка замаскировала влагалище под небо в облаках, а сперматозоиды переодела в космонавтов. Маскировка была очень условной, а влагалище хоть и достаточно схематичным, но все же узнаваемым. Преподаватели сделали вид, что не узнали раззявленный на весь театральный плафон женский половой орган. Порассуждали про космогонию и поставили Руссовой за дипломный проект наивысшую оценку.

1979. Любовницы

«Мне нужна минская прописка. Мне нужны заказы в художественном комбинате. Мне нужны деньги, мастерская и жилье. Адамчик, я бы пошла в любовницы к кому-нибудь из состоятельных художников. Не сомневайся! Но у них нет любовниц! Какая любовница может быть у Савицкого? А ты можешь представить Ващенко с любовницей? А Кищенко? Кстати, у Кищенко может быть любовница, но она после первого секса станет женой. Наши старые художники ничего не понимают в любви, ничего не знают про содержанок, ничего… Они и в искусстве ничего не понимают. Пачкают полотна, чтобы заработать… Ты мне поможешь?» — спрашивает у меня Люда Русова. Идет снег. Мы стоим на проспекте, возле сувенирного магазина «Купалинка». Снег густой, голубой, теплый… «Попробую!» — «Не пробуй!»

2010—1984. Моя последняя картина

Живопись я бросил. Можно сказать иначе… Живопись на долгое время покинула меня. Я перестал писать картины. Заказов на картины не было. Никто их не покупал. На выставки мои полотна не попадали. Я занялся литературой и графикой. Картины? Тут и появилась Русова… Нужно делать альтернативную выставку! Нужно писать картины! Все наши договорились написать по натюрморту к выставке! В мертвой стране нужно сделать живую акцию, посвященную натюрмортам! На последнем призыве мы остановились. Я пообещал написать картину для Люды Русовой. Это была живопись на холсте, которая стремилась стать графикой, а та, в свою очередь, пыталась превратиться в буквы… Моя последняя картина называлась «За два мгновения, как чем-то стать…» Картина и сейчас висит в моей квартире, на ней нет ни подписи, ни посвящения, ни даты… Нужно дооформить ее, доделать, потому что холст, замазанный краской, так и не доспел за двадцать пять лет до полноценной картины. Тот холст не доспел, он доспевает. А я снова вернулся к живописи, или живопись вернулась ко мне… Снова была написана картина для Люды, голубое полотно называется «У белым доме, ля сіняй бухты…».

1986 (?). Фотоальбом

Люда любила книги. Она много раз пробовала собрать свое творчество в альбом, тетрадь, книгу… И только однажды у нее получилось сделать собственно книгу, свою фотокнигу про путешествие по Днепру из Могилева в Киев. Они поплыли втроем: Люда и два Игоря — Надашкевич и Кашкуревич. В Киевском море они думали, что потонут. Налетел ветер, поднялись волны, лодка была как раз посреди искусственного, но большого моря. Кое-как Игори с Людой выплыли. Перепугались они сильно. Там, на берегу искусственного моря и кончился славный поход украинки и двух белорусов. Там и задуман был фотоальбомчик. Вернулись и сделали. Альбом удивил немногочисленных зрителей эротичностью. Игори не стесняясь разгуливали по приднестровскому песку в чем мать родила. Поход по Днепру, фотосессии и книга — один из самых удачных проектов Русовой.
P. S.
Сохранились ли фотоальбом и снимки того путешествия?. Не знаю.

1987. Скульптура

Со всех скульптурных проектов, которые делала Люда, больше всего меня поразил ларец. В нем были вылепленные из черного пластилина половые органы Люды и ее тогдашнего мужа Игоря. На вылепленных и спрятанных в фанерный ларчик органах были настоящие волосы. Люда сбрила волосы с лобков (своего и мужа) и украсила ими интимное произведение. Ларчик открывался только для настоящих любителей искусства. Ларец с пластилиновыми органами жил в деревенском доме Люды и Игоря. В городскую квартиру Люды Русовой его не перевезли.

1992. Человек-функция

«Ты посмотри на них. На спины, покрытые непробиваемым салом, на усики-ниточки тараканьи, на чуткие уши, на масляный блеск в хищных глазах… Не художники они! Не люди они… Сплошная комбинаторика и функция! Они функционируют! Их предназначение в непрерывном функционировании! Ненавижу человека-функцию. Такой не живет, не любит, не создает — только функционирует. Ты, Володя, можешь превратиться в такого. Мы встретимся, и я спрошу… Функционируешь, Адамчик? Что ответишь? Ты ответишь… Живу! А я начну смеяться…» — Люда начинает смеяться громко и театрально. Люда Русова любила жить театрально.

2010—1996. Артистизм

У каждого, кто старательно учился в театрально-художественном институте, появлялось желание попробовать себя в роли артиста… Не важно, куда ты поступил: на скульптуру или на промышленный дизайн, на книжную графику или на банальную живопись — рано или поздно ты обязательно оказывался на сцене или съемочной площадке, а там уж как карта ляжет. Художники никогда не проигрывали на сцене собственно артистам, по крайней мере в стенах театрально-художественного института, а дальше… Дальше мало кто из художников переходил в профессиональные артисты или телевизионщики. Художники оставались художниками, артисты — артистами. Но художникам хотелось утверждать свой артистизм снова и снова. А тут как раз новый жанр появился — перформанс. И можно самому написать маленькую пьесу, и можно собрать публику и ту пьесу самому или с друзьями быстренько сыграть. Люда Русова писала пьески, сама их прилюдно исполняла. В свои пьески она пыталась вкладывать огромное количество разных символов и смыслов. Смыслы и символы не вкладывались. Русова оставалась малоизвестной артисткой. Она оставалась и осталась до конца жизни малоизвестным художником. Она так хотела, чтобы ее узнавали на улице, а ее не узнавали ни на улице, ни в метро. В немногочисленных интервью Люда говорили, что не хочет быть знаменитой и узнаваемой актрисой. Кокетливая женская ложь. У Люды Русовой не получилось быть известной при жизни. Вряд ли у нее это получится и после смерти. Но ее жизнь, превращенная в перформанс, была тяжелой, интересной и содержательной.

1999. Прах Шидловской

У Руссовой был муж — Игорь Кашкуревич. А у Игоря была еще до Русовой первая жена — Алена Шидловская. Все, что природа не додала Руссовой, она щедро насыпала Алене. У Шидловской были чудесная ровно-золотистая кожа, розовые ногти, большие ровные белые-белые зубы, малиновые губы, пластичная фигура, длинные и густые волосы… Шидловская была азиатской принцессой, татарской колдуньей, белорусской русалкой, весомой и мажорно-живой. Алена родила от Игоря дочку. Игорь кинул Алену и взял себе Люду Русову. Люда не любила Алену Шидловскую, она наговаривала на нее, кляла ее и в конце концов прокляла совсем. Она прокляла ее так, что Шидловская умерла. Конечно-конечно, Алена могла умереть и без проклятий Русовой, врачи уверили всех, что в смерти виноват рак. Дочь кремировала мать, а прах с подмосковного городка привезла в Минск. Ее отец — Игорь — тем временем жил уже у третей жены, где-то под Берлином. Дочка принесла прах Шидловской в квартиру Люды Русовой. Та позвонила мне: «Что делать с прахом?» Понятно-понятно, если бы я жил в романтической японской повести, мы бы в Русовой и дочкой Алены Шидловской пошли бы на берег сурового и неприветливого моря и развеяли бы пепел в холодных ветрах. Но мы все были в Минске. «Люда, ты не знаешь, что делать с прахом! Ты не знаешь, что с ним делать! Ты просто не возьмешь прах. Откажешься брать… А дочка? Дочка станет взрослой и все сделает правильно с прахом своей мамы. Чтобы она не сделала, все будет правильно! Поверь мне! Все будет правильно…»

1999. Один фотоснимок

«Чем занимаешься, Люд?» — «Фотографируюсь! Нахожу мальчиков, и они меня фотографируют. От современного художника остается один фотоснимок, это в лучшем случае. В худшем от него не остается ничего. Интересно… Что останется от меня? Какой снимок? Фотографируюсь, рассматриваю снимки, со снимков делаю открытки… Хочешь, я подарю тебе свои открытки? Держи. Как они тебе? Можешь не напрягаться… Я все знаю сама, они все хорошие мальчики, они отличные мальчики, замечательные, а снимки у них хероватые, херовые снимки, снимки х…! У тебя много хороших фотографий, у тебя отличный фотограф, тебе везет, Адамчик. У тебя есть даже мои хорошие снимки. А мне никогда не везло, но я фотографируюсь и фотографируюсь».

1999. Волосы

У нее были плохие волосы. Она их стригла, красила, сбривала… Она издевалась не только над своими волосами, но издевательство над волосами было очевидным… Поэтому чужие люди запомнили ее в шапочках и платочках. Поэтому и самый знаменитый перформанс Люды Русовой был связан с волосами… Ай-я-яй! Прости! Я продал раньше времени интригу перформанса! Никто никого не убил! Ха-ха-ха! Теперь сначала… По городу поползли слухи, что во время очередного перформанса Русова отрубит голову девушке. Дескать, та решила покончить жизнь самоубийством именно во время художественного действия. Народ собрался. Русова отсекла ассистентке волосы. Люда всегда замахивалась на роль палача, а кончала игрой в парикмахерскую. В этом вообще слабость перформанса как такового. Плохой сценарий, обман, плохой актер, художническая трусость, когда вместо кровожадного человека-убийцы мы видим парикмахершу-неумеку. Стыд охватывает зрителей. За Русову мне было стыдно много раз, было стыдно за ее лысую любимую голову.

2000. Пакет с продуктами

Хорошо, когда у тебя есть человек, которому можно принести пакет с продуктами. Хорошо, если тот человек не отказывается брать у тебя обычную еду. В этом есть великий пафос жизни. Ты заходишь в магазин, покупаешь хлеб, крупы, масло… несколько таких пакетов я занес и Люде Русовой. Никаких обязательств у нас не было. Ни она мне ничего не обещала, ни я ее ни про что не просил. Все наши страсти давно сгорели и стали холодно-голубым пеплом. «Ты позвонишь?» — спрашивала Русова, когда я уходил. «Позвоню», — говорил я. И звонил, и слушал какие-то глупости, записанные на автоответчик. Когда мне надоедало слушать автоответчик, я покупал продукты, складывал в пакет и ехал к Люде Русовой. Хорошо, когда у тебя есть че… Хорошо, что он у тебя был.


2002. Зависть

Люда любила завидовать. Она завидовала мужчинам, потому что они — мужчины. Завидовала здоровым, потому что — здоровые. Она завидовала даже посредственным художникам, когда они становились известными. Люда завидовала Марочкину, потому что его картину носили по проспекту. Она завидовала Пушкину, когда тот привез тачку с навозом к президентскому дворцу. «Что ты им завидуешь? Разве ты их считаешь художниками лучшими, чем ты?» — спрашиваю. «У них получается сделать акцию. У них получается своим жестом собрать вокруг себя большое количество публики. У них получается…» — «Занимайся политикой, участвуй в шествиях, создавай партию… Не будешь! Ниже твоего достоинства! Тогда чего завидуешь?» — «Просто так! Завидую, потому что мне завидуется!» Когда-то Люда Савицкому и Кищенко завидовала, потому что у них большие заказы на стенопись. Завидовала, но разных Ленинов и комсомольцев с коммунистами не рисовала, потому что не ее. В конце концов, буду честным и скажу… Люда не смогла бы нарисовать Ленина так, чтобы он понравился начальству и народу. Нужно уточнить: начальство и народ имеют одинаково посредственный вкус. Тоже самое у Люды было и с антиленинскими и антикоммунистическими образами… Люда всегда была элитарной, снобистской, завистливой (чуть не написал «сучкой»!) художницей. А еще она была очень боязливой, чтобы делать политические акции и выходить на несанкционированные уличные шествия. Ее революционность всегда ограничивалась интерьерным пространством.

2006. Три сигареты

Она много курила, не выпускала изо рта сигарету. Сколько ее знал, Русова все время курила пересушенный табак. Она покупала сигареты блоками, распаковывала пачки и сушила их. Табак пересыхал, становился сыпучим и крохким. Люда подолгу разминала сигарету. Она вслушивалась в ее шуршание и потрескивание. Прикуривала. Набирала полную грудь горячего, обжигающего и жесткого дыма. «Ха-а-а!» — говорила Люда нелюбимому миру и отгораживалась от него дымным облаком. Во время нашей последней встречи мы сидели на лавке, что в алее улицы Ленина. Было тепло и солнечно, можно было долго сидеть на лавке и неспешно курить. Мы больше курили, чем говорили, потому что кто-кто, а мы успели сказать друг другу все, что нужно было сказать. За время нашей последней встречи Люда размяла в пальцах три сигареты.

2010. Свиное легкое и кот

Теперь, когда Русовой нет среди живых, можно задать один важный вопрос про всю ее жизнь… Кого любила Людмила Русова? Она любила кота. У Люды был кот огромный, самоуверенный, хозяин. Безусловно, кот был хозяином в мастерской-квартире художницы Русовой. Ради него Люда ездила два раза в неделю на Комаровский рынок в мясные ряды, чтобы привезти своему любимцу свиное легкое. Кот обожал легкое, он его хотел даже больше почки. Обычно кот аж трясется, когда ему выкладывают свиную почку, а этот хотел теплого свежего, еще сегодняшнего легкого. Как звали кота Люды Русовой? А так и звали — кот Русовой. В реальной жизни был и не один кот, было несколько котов в жизни Люды, но после ее смерти все коты слились в одного самодовольного, самоуверенного, самовлюбленного кота, который с жадностью жрет свежее легкое.

2010. Время Малевича

Она жила не в нашем и не в своем времени, она жила в десятых, в двадцатых и в тридцатых годах двадцатого столетия, жила рядом с Казимиром Малевичем. Квадраты, кресты, круги, треугольники преследовали Русову. Она собирала и разрушала свои геометрические композиции, словно супрематистка и ученица Малевича. Если у Казимира Малевича есть просветленость и кристальность, то у Русовой повсюду господствовали мрачность и деструктивность. Ее полемика с Малевичем так ничем и не закончилась. Люда все говорила что-то своему несравнимому Казимиру, но он ее не слышал. А поскольку большинство из сказанного Людой Русовой было адресовано Казимиру Севериновичу Малевичу, ее мало кто слушал и слышал вообще.

2010. Недовольства и смех.

Она была недовольна всегда и всюду. Русовой не нравились: империя, где она жила; город, где приходилось работать; мастерские, где писались картины; заведения, где вынуждена была учиться; тело, в котором жила душа художника; пол! Потому все вокруг подлежало разрушению и революционному преобразованию. Империю нужно было разрушить! Город необходимо переименовать, перепланировать или, в крайнем случае, перекрасить! Тело нужно было держать в черном панцире! От пола необходимо было отказаться! Русова последовательно избавлялась от всего, что вызывало ее недовольство. Она сделала все, что только могла, чтобы одряхлевшая и маразматичная империя ушла в невозвратное никуда. Проекты по пересозданию городской среды остались только проектами, но они были нарисованы и начерчены. Русова стриглась «под ноль» и брила волосы на всем теле. Одевалась в черное и серое. Даже белые шапочки и носки на Люде Русовой казались чернее революционно-черных. Про пол, про свою принадлежность к женщинам, Люда высказывалась с презрительной усмешкой. Она смеялась сухим, истеричным, театральным смехом. Она смеялась всегда, везде и со всего на свете.

2010. Архангельская

Большинство художников пишет и читает стихи. Большинство увлекается поэзией. Правда, правда. Но, читая тексты, написанные такими художниками, как Люда Русова, хочется сделать обобщение: художники не понимают поэзии. Понятно, это не так. Далеко не каждый художник возьмет пошловатый в своем искусственном и запоздалом диссидентстве псевдоним Архангельская. Далеко не каждый начнет порезанную и разрисованную бумагу выдавать за авангардную поэзию. Русова сделала именно так. Она взяла псевдоним Архангельская, потому что родилась в архангельской области. Под этим псевдонимом издала том с сумбурными тестами и попробовала продать это все за поэзию. Акция выглядела драматично… Собственно, все сделанное Русовой виделось и видится драматичным. Но акция с игрой в поэзию была обидным поражением. Изданные книги так и остались лежать мертвым грузом в однокомнатной квартире автора. Удивительно, но у Люды хватило мужества признать поражение. Обычно в таких случаях люди не признают провал, они обвиняют окружение в глупости и тупости. Русова согласилась с тем, что она не поэт. По крайней мере, в наших разговорах она с этим соглашалась легко… Сгорело, зачахло, остыло, холодный пепел… В книге текстов Архангельской есть только холодно-серый пепел, огня там нет, ни одного язычка пламени.

2010. Про парадоксальность

Люда была предсказуемой, а не парадоксальной, как ей казалось. Еще в юности она абсолютизировала акт творчества. Жизнь без искусства и жизнь за искусством ее не интересовала. Даже секс она пробовала подчинить искусству, даже смерть ей виделась творческим актом. Потому жизнь Люды Русовой часто выглядела бестолковой, глупой, казалась пластилиновой нелепицей. Словно она попробовала потягаться с богами, попробовала из тлена вылепить форму и вдохнуть в искусственно вылепленное тело живую пульсацию. Не получилось! Черный пластилин остался в руках Русовой черным пластилином, что предсказуемо.

2010—1973. Серьезность

Она пробовала быть серьезной. Она для своей воображаемой серьезности соотносила себя с великими художниками-предшественниками, типа Малевича и Ван Гога. Она соотносилась с Ван Гогом, а попадала в компанию к профессору Михасю Романюку, который шутя пообещал ее увековечить за первый белорусский перформанс. Той же серьезности ради Люда Русова отказывалась сотрудничать с периодическими изданиями для массового потребителя, а в результате про нее писали в тупых псевдопрофессиональных изданиях косноязыкие идиотки. Со своей напыщенной серьезностью Люда выглядела трагикомично. В результате ее серьезности всем стало трудно смотреть на больную, злую, неадекватную старую женщину. От Люды отвернулись ее ученики и друзья, ее все покинули. Она умерла один на один со своей необузданной серьезностью. никчемность

2010. Форма Русовой

Если бы передо мной стояла задача одним-единственным словом определить всю творческую жизнь перформанистки Русовой, я бы произнес “никчемность”. В нем есть и аскеза, и нищета, и и здешнесть, и горесть, и судьба… Все долгое и большое творчество Людмилы Русовой — никчемность.

2010. Басов

Относилась ли Люда Русова к кому-нибудь из живых минских художников хорошо? Любила ли она чужую минскую живопись? Была ли жизнь кого-то из минских художников для нее примером? Да. На все эти вопросы есть утвердительный ответ, потому что Люда уважала Израиля Басова, который мощно выделялся в толпе алчных, трусливых, боязливых пачкунов с их социалистическим реализмо-маразмом, с их союзами и комбинатом по производству халтуры, с орденами-премиями-званиями… Басов поставил ценность собственно живописи выше приспособленчиства. Басов не использовал свой талант живописца, свои способности художника для получения социальных выгод. Он не восхвалял власть. Басов был честным художником. Русова его уважала и участвовала в подготовке и издании книги про Израиля Басова.

2010. Открытка

Если кто-то аккуратный будет внимательно и неторопливо разбирать архив покойной Русовой, он может найти и открытку с видом Барселоны, сфотографированной с высоты птичьего полета. Обычная открытка для туристов, таких продается тысячи… Но город же такой… Люда выпросила у меня открытку. Она надеялась съездить в Барселону, на родину модернизма. Такая обычная мечта всех художников-постмодернистов у Люды Русовой так и не осуществилась. Жаль. У Люды, как и у ее предшественника модерниста Пикассо, был голубой период. Лазурь на полотнах Пабло Пикассо появилась именно в Барселоне. Лунный свет, голубой город под луной, кладбище, похоронные шествия, печаль — мотивы, которые Пикассо писал в Барселоне. Люда должна была это увидеть. Но не судьба… Не судьба…

2010. Голубая земля

В предпоследний день весны 2010 года, в десять утра умерла Люда Русова. В первый день лета, в двенадцать началась ее кремация. Пусть земля ей будет небесно-голубым (как она хотела!) пухом.

Перевод с белорусского Алексея Анреева

Адам Глобус

Адам Глобус