«О хрупкости и силе» – феминизм как метод работы в современном искусстве

10 августа в рамках проекта «Институт Будущего» прошла лекция «Пара Цапля – Глюкля: история группы "Фабрика Найденных Одежд" (1995–2012)».

Группа ФНО была основа в 1995 году двумя петербургскими художницами Ольгой Егоровой (Цаплей) и Натальей Першиной-Якиманской (Глюклей). Во многих своих работах художницы затрагивают гендерные вопросы, уделяя особое внимание различным женским темам, например, материнству. Свои идеи ФНО реализует в рамках различных арт-проектов – перфомансах, инсталляциях и видео, а также через семинары, лекции и мастерские.

Предлагаем вашему вниманию стенограмму лекции, в рамках которой художницы представили несколько фильмов.

***

Глюкля: Мы решили начать свой показ с нашего первого видеофильма, который был сделан с использованием новых технологий. Лет десять мы его не показывали, потому что там очень смешные упражнения с фотошопными вещами. Нас пригласила феминистическая организация – Кибер-Фемин-Клуб (Пушкинская 10). Если вы знаете, был такой арт-центр ... Цапля: И сейчас еще существует в Петербурге.

Глюкля: … и вот тогда впервые стали устраиваться всякие такие конференции с использованием скайпа. Это вообще было такое, что-то новое.

Цапля: Фильм, который мы сейчас собираемся вам показать, был снят в дремучем 1996 году.

Глюкля: Кибер-Фемин-Клуб пригласил нас сделать такой экспериментальный фильм, который бы являлся манифестом нашего проекта. И мы его сделали и сейчас с удовольствием его покажем.

Цапля: Мы с Глюклей стали работать вместе в 1995 году. И в этот момент для нас этот фильм, стал своего рода визитной карточкой, потому что мы много работали с одеждой. Название нашей группы «Фабрика найденных одежд», так как одежда была чем-то очень важным для нас. Глюкля и сейчас продолжает эту линию. Одежда была такой границей между человеком и миром. Мы были очень молоды и для нас важны были  взаимоотношения, любовь, дружба близких людей. Для нас было важно понять, где пролегает граница между людьми. Тогда мы и начали работать с границей как идеей, и в течение нашей дальнейшей творческой жизни мы продолжаем работать с этой границей, точнее с упругостью этих границ. Однажды мы переходили нелегально границу между Чехией и Германией. И вот это ощущение упругости границ для нас важно. Фильм называется «Записки идеальному возлюбленному», т.е. мы предлагаем идеальному возлюбленному, который существует, очевидно, только в нашем воображении или может быть и в реальности, руководствоваться тем, что одежда это и есть граница. Во-первых, одежда как граница, которую нужно преодолеть. Во-вторых, в то время, когда делался этот фильм, мы ощущали такое предельное существование на границе между жизнью и смертью, хотя это возможно звучит как-то очень возвышенно, но время - середина 90-х годов - в Петербурге было уникальным. В то время мы были совершенно нищие, у нас вообще не было денег. Мы были тотально счастливы тем, что наши друзья были гении, безусловно, и мы тоже были гениями… Фабрика найденных одежд, в то время, была таким тайным орденом, в котором у каждого была своя роль. Например, мы собирались и читали дневники. Это было совершенно нормальное времяпрепровождение. То есть, стремление преодолеть все границы, которые существуют между людьми, для нас было тогда очень важным. В то время граница между жизнью и искусством была совершенно размыта. Для нас было важно просыпаться с пониманием, что ты художник, идти чистить зубы как художник и ложиться в кровать как художник. И ощущение, что ты художник жизни, у нас всегда существовало. Когда к нам приезжали важные кураторы, они приходили к нам и говорили: «А где у вас тут продукт? Что вы делаете?». А мы говорили: «Мы делаем вот эту жизнь!». А они: «Ну и продолжайте делать эту вашу жизнь, а мы поехали в Москву, где делают продукт». И так многие из нас остались с носом. Но, тем не менее, это все было очень-очень важным, и все нам завидовали, потому что только в Петербурге, существовало вот это искусство жизни.

И в то время, наши старшие товарищи, более продвинутые, говорили: «Девчонки, вы настоящие феминистки!». Но для нас слово «феминизм» тогда было еще не очень понятным. Мы говорили: «Нет, мы не феминистки никакие! Мы, просто художники». В тот момент назвать себя как-то было очень сложно. Назвать, значило приклеить ярлык. Хотя, нас, безусловно, интересовали проблемы, которые касались именно женского. Осознали мы себя как феминистки только к 2000-му году. И это было не так просто, потому что только в этот момент мы поняли, что самым главным на свете является не только твой внутренний мир, но и твое взаимодействие с этим обществом. В Петербурге самое главное было то, что внутри тебя, и поэтому твой язык, которым ты себя выражаешь, может быть как угодно темен. Но потом мы поняли, что на самом деле мы существуем в обществе, и это открытие нас огорошило. Поэтому мы хотели бы вам показать нашу «Трилогию»:«Триумф хрупкости» (2002), «Погружение» (2002), «Памяти бедной Лизы» (1995)/

Цапля: Это три фильма о белых платьях, такие путешествия этих платьев. Для нас белые платья оказались лучшей частью солдата и матроса и нашей также. Частью самой хрупкой, самой уязвимой, самой слабой. Мы с Глюклей стали думать о роли слабости в становлении человека. Как раз в это время, мы написали наш манифест, который был посвящен тому, что место художника на стороне слабого. Слабость как такая сила, которая делает человека человеком.

Глюкля: Кроме того эта работа была сделана в тот момент, когда мы решили работать с людьми. Потому что до этого в «Записках идеальному возлюбленному», речь идет больше об одежде. В трилогии мы «прыгнули» от занятий с одеждой к непосредственному взаимодействию с социальными группами людей. И это был очень интересный переход, который был связан с преодолением очень много внутри себя самих: и страхов, и каких-то комплексов. Был интересный случай с солдатами, они вначале были очень зажаты, дико боялись и конечно, они думали, что мы их используем. Мы дали начальнику какие-то небольшие деньги и он согласился на участие в съемках. Ребята себя вели очень непросто, было понятно, что они не хотят этого делать, что они делают это из-под палки. И тогда мы решили, что должны с ними обязательно разговаривать. У нас и выбора то не было, только один день на съемки. Именно тогда, я думаю, и стал зарождаться метод нашей работы с людьми. Сейчас, он уже превратился в более осмысленный. Сейчас мы берем интервью перед каждым проектом, записываем все на пленку, все документируем. Это уже такое профессиональное полу/социологическое/ исследовательское интервью. А тогда, это была такая беседа от сердца к сердцу, на такой истерической ноте, то есть мы пытались им рассказать, что мы ищем, и какие смыслы закладываем, и что все это касается и их, т.е. про них тоже. Потому что они идут в армию иногда по инерции: если дед служил, значит и отец служит, ну и ты сынок иди, послужи. То есть они сами и есть вот эти белые платья, которые не знают, куда они идут, зачем, счастливы ли они, выбрали ли они это по своей воле или нет. После того как состоялся наш разговор, они стали делать то, о чем мы просили, с уже совершенно другими лицами. Кстати, важный момент, что этот фильм мы бы уже не сделали сейчас, когда Путин окончательно окостенел. Поэтому этот фильм важен как такой знак времени, который отражает именно то время.

Цапля: При работе над вторым фильмом «Погружение» была другая история. Там мы пришли в отряд водолазов, который, между прочим, поднимал «Курск», они очень крутые, настоящие такие морские офицеры. И мы говорим: «Вы знаете, у нас есть небольшие денежки, помогите. Есть такая идея, дурацкая, вот платьишки, они должны подниматься из самых глубин». Идея была такая – чтобы белые платья поднялись на поверхность, для того, чтобы слабость превратилась в силу, но для этого нужно было приложить усилия. И вот мы их и приложили, попросили водолазов помочь нам спуститься вниз под воду и из-под воды отпустить платья наружу. Мы говорим: «Вот небольшие деньги». А у них, зарплата тогда была – 100 долларов. А начальник нам говорит: «Вы что девочки?! Я русский офицер. Я могу это сделать для вас, для вашего искусства, для своего удовольствия, но я не могу это делать за деньги». В случае с солдатами, марширующими с платьями, мы в принципе, хотели показать, что хрупкое должно быть вознесено сильным, потому что хрупкое является драгоценным. Что делает нас вообще людьми? Возможно, вот это хрупкое, готовое плакать, жалеть, сострадать, оно должно быть в крепких руках тебя же самого.

Еще мы с Глюклей сделали фильм «Три матери и Хор»/«Three mothers and a Chorus»

Цапля: В фильме задействованы актрисы, но все что они говорят, основано на реальных историях. Сначала мы с Глюклей делали много интервью с разными людьми и на основе этого создали три характера. Одна женщина простая, вторая, ее прототип – это очень известная киновед, и она в этом образе себя узнала, и более того, ее узнала и ее дочка. Это была небольшая трагедия в семье, так как вторая героиня оказалась практически целиком с нее списана. Третья героиня - это такой комбинированный образ. Хор состоял из Глюкли, которая была либеральной матерью, меня - карьеристки, нашего друг Паши Арсеньева – анархиста, ортодокса, бабушки и мальчика Васи. Все эти голоса, всегда звучат в голове у матери. В принципе, все это построено как античный хор, античная трагедия. Есть герой-мать, которая каждый день должна принимать какие-то решения,  каждый день должна воспитывать ребенка. Она совершает ошибки, но она старается. И есть хор (голоса), который знает все лучше нее самой.

Вот так мы от работы с одеждой дошли до острых социальных проблем, которые окружают женщину.

Глюкля: Женские темы поднимаются в искусстве очень недавно. Поэтому с ними интересно работать, такая непаханая земля. Столько еще можно говорить и нужно говорить.

Цапля: Ощущение, что ты пуп земли, оно, на самом деле, быстро проходит. Любой нормальный юный художник думает, что самое главное это то, что происходит с ним, у него в душе. А потом, в какой-то момент, ты оглядываешься вокруг и видишь, что все устроено совершенно иначе. Вот, например, группа «Что делать» была организована в 2003 году, когда праздновали кошмарное 300-летие Петербурга. И когда вот эта ложь, это лицемерие стало просто булькать через край, это было настолько невыносимо, что мы и наши друзья решили - хватит, нужно что-то делать.

 Глюкля: Когда ты занимаешься творчеством, сначала ты интуитивно делаешь какие-то вещи, но нельзя же все время действовать интуитивно, нужно еще и осмыслять, понимать, зачем ты это делаешь. В процессе осмысления приходит понимание, что не одежда тебя интересует, а человек или люди, которые определенным образом используют одежду. Потом ты спрашиваешь себя, почему ты тогда так долго работаешь с одеждой? Может быть, есть какой-то страх работать с человеком? Ага, если, есть страх, значит интересно с ним разобраться.

Цапля: Когда мы работали с одеждой в начале и середине 90-х, для нас одежда не была чем-то, существующим для красоты. И никогда мы не были модными дизайнерами, хотя нас все время приглашали на модные шоу. А потом они от нас открестились, потому что каждый раз это были дикие перформансы. 

Глюкля: Мы приглашали на такие показы манекенщиков и предлагали им не надевать одежду, а нести ее в руках, то есть, тут присутствовало такое пере/конструирование ролей.

Цапля: Еще один фильм, который Глюкля режиссировала «Крылья Мигрантов" (2012)/ "Wings of Migrants". Этот фильм продолжает серию проектов ФНО под общим названием «Утопический профсоюз безработных», исследующих границу между художественным миром и миром мигрантов.

Глюкля: Хотелось показать историю женщины, в ней есть такая двусмысленность. Фильм является своеобразным подведением итогов целой серии проектов, где танцующие люди встречаются с мигрантами, либо с безработными. Речь идет о попытках приблизиться к народу и начать работать с нуждами людей, а не сидеть в галерее или другом закрытом пространстве. Сначала мы думали, что пойдем на фабрики и будем там встречаться с мигрантами, но это оказалось полным бредом. Поэтому мы пригласили с нами работать Андрея Якимова из центра «Мемориал». Это социальный работник, социолог, который каждый день выслушивает много жалоб мигрантов и находит какие-то решения. Самые типичные истории это отнятие паспортов, избиение, много историй, когда милиционеры издеваются над мигрантами.

Цапля: Для нас остается открытым вопрос как нам преодолеть границу между нами и мигрантами. Где проходят и как устанавливаются различия между нами (людьми, живущими в Петербурге), и мигрантами. Разговаривая со мной, многие матери говорят: «Как же я отпущу ребеночка одного, там же мигранты ходят!». Но еще ни  один мигрант не был замечен ни в каком насилии, ни к ребенку, ни к женщине. В Петербурге по статистике этого не зафиксировано. Но есть общее мнение, что они крадут наших детей, насилуют наших женщин. Глюкля сделала фильм, который поднимает этот вопрос. 

Мы с Глюклей пытаемся рассуждать о том,  как нам преодолеть границу. Для нас феминизм это не сепаратизм, когда мальчики отдельно, девочки отдельно - это пройденный этап. Нам кажется, что наши друзья разделяют идеи феминизма, которые в принципе сводятся к понятию равенства. Ведь женщины не борются за то, чтобы кастрировать всех мужчин. Они борются за то, чтобы все мы были равны. Мы, прежде всего, равны перед законом, но мы должны быть равны и перед друг другом. Вообще феминизм это такая задачка на равенство. Ты встаешь, каждое утро, и говоришь себе: «Мы все - мигранты, женщины, мужчины, дети, мы равны». Очень сложно держать это в голове. Ведь все разные, мы все исключительные, мы все другие, но мы все равны.

Расшифровала Татьяна Щурко, отредактировала Ирина Соломатина

Гендерный маршрут